Выбираясь из толпы вооруженных мужчин, чтобы предстать перед отцом, Зигмар отбросил сомнения. Бьёрн, король унберогенов, восседал на троне между двумя резными изваяниями рычащих волков и, несмотря на возраст, был все таким же грозным.

Чело короля украшала бронзовая корона, волосы стального цвета были заплетены во множество кос. Подобные кремню глаза, безбоязненно взиравшие на многие ужасы мира, сейчас с отеческой любовью глядели на воинов, что собрались здесь, чтобы славословить Ульрика и просить даровать им храбрость в грядущей битве.

Хотя отец не ехал на войну, он был одет в кольчугу работы Аларика. Никто из кузнецов-людей не мог бы выковать столь же замечательную железную рубаху, а гном ее сделал меньше чем за день. На коленях короля лежал страшный топор Похититель душ, на двойном лезвии плясали красные отблески огня.

Когда Зигмар приблизился к трону, Альвгейр ему чуть кивнул, золотом блеснули бронзовые доспехи, неулыбчивое лицо было словно высечено из гранита. Эофорт Зигмару поклонился и отступил на шаг. Он единственный среди воинов носил длинные одежды. Благодаря острому уму он стал одним из самых доверенных советников короля. Мудрые и прозорливые советы Эофорта не раз приносили пользу племени унберогенов.

— Сын мой, — Бьёрн знаком указал Зигмару на место подле себя, — все ли в порядке? Ты как будто обеспокоен.

— Со мной все в порядке, — отвечал Зигмар, занимая место по правую руку от отца. — Просто с нетерпением жду рассвета. Я жажду убить Костедробителя и отшвырнуть его армию обратно в горы.

— Будь проклято его имя, — сказал Бьёрн. — Столько лет этот треклятый предводитель зеленокожих терзает наш народ! Чем скорее его голова займет место над этим троном, тем лучше.

Зигмар проследил за взглядом отца. На копья были насажены головы орков, чудищ и отвратных бестий с громадными клыками, витыми рогами и омерзительной чешуйчатой кожей, кровь их смертей обагрила стену страшными пятнами.

Здесь же висела и голова Скарскана Кровожадного — того самого орка, что грозил изгнать эндалов из родных земель до тех пор, пока Бьёрн не пришел на помощь королю Марбаду. Была там и шкура громадной безымянной твари из Стенающих холмов, что наводила страх черузенов много-много лет, пока король унберогенов не обнаружил ее чудовищное логово и не снес голову одним могучим ударом Похитителя душ.

Там висели и другие трофеи; с каждым была связана история о доблестных деяниях, так волновавших маленького Зигмара, который любил улечься в ногах у отца и без конца слушать рассказы о подвигах героев.

— Есть ли вести от всадников, которых ты отправил на юг? — спросил Бьёрн.

— Да, — отвечал Зигмар, — но ни одну из них хорошей не назовешь. Великое множество орков спустились с гор, и похоже на то, что убираться обратно они не спешат. Обычно они совершают набег, убивают и возвращаются к себе в горы, но на сей раз этот Костедробитель сумел их объединить, и с каждой кровавой резней под его знамя стекается все больше и больше орочьих отрядов.

— Значит, нельзя терять время, — кивнул отец. — Ты сослужишь земле великую службу, если завоюешь щит. Мой мальчик, достичь поры возмужания — немалое дело, и из всех испытаний храбрости это будет одним из самых серьезных. Тут вполне уместно испытывать страх.

Под суровым взглядом отца Зигмар расправил плечи и сказал:

— Отец, я не боюсь. Мне доводилось убивать зеленокожих, и смерть меня не страшит.

Король Бьёрн наклонился к нему и понизил голос так, чтобы его слышал только сын:

— Я говорю не о страхе смерти. Мне ли не знать о том, что ты не раз смело встречал опасность. Махать мечом способен каждый дурак, но вести воинов в бой, держать их жизни в своих руках, быть в положении того, кого станут судить братья по оружию и король, — тут немудрено испугаться. Змей страха терзает тебя, сын мой. Я знаю это, ведь то же самое мучило меня тогда, когда Дрегор Рыжая Грива, твой дед, послал меня заслужить щит.

Зигмар вгляделся в туманно-серые глаза отца и увидел в них истинное понимание и сочувствие. И от сознания того, что такой могущественный воин, как Бьёрн, чувствовал то же самое, он испытал облегчение и улыбнулся.

— Ты всегда знаешь, о чем я думаю, — сказал Зигмар.

— Ты же мой сын, — отвечал Бьёрн.

— Я твой единственный сын. А что, если у меня не получится?

— Этому не бывать, ибо сильна кровь твоих предков. Когда моя могила зарастет высокой травой, ты, вождь унберогенов, будешь творить великие дела. Не стоит отворачиваться от страха, сын мой. Если понять, что секрет его могущества над человеком коренится в готовности избрать простой путь, спрятаться, удрать, тогда можно его победить. Истинный герой не бежит, когда можно драться, и никогда не предпочитает легкий путь тому, который считает правильным. Помни это, тогда не дрогнешь.

Зигмар кивнул и обвел взглядом Большую палату, где по-прежнему звучали песни и раскаты веселья.

Словно в ответ на его испытующий взгляд, Вольфгарт вскочил на стол, загроможденный пивными кружками и тарелками с мясом и фруктами. Когда воин выхватил из ножен громадный меч и взмахнул им высоко над головой, стол угрожающе затрещал под его тяжестью. Недрогнувшая рука нацелила оружие прямо в крышу, что говорило о неслыханной силе Вольфгарта, ибо вес меча был огромен.

— Зигмар! Зигмар! Зигмар! — взревел Вольфгарт, и все находившиеся в Большой палате воины стали скандировать вместе с ним.

Казалось, от мощи их голосов стены трясутся, и Зигмар знал, что не подведет этих людей. Пендраг тоже вскочил на стол к Вольфгарту, и, даже обычно сдержанный, Триновантес присоединился к охватившему всех ликованию.

— Вот видишь, — проговорил отец, — они готовы сражаться и умирать по твоей команде. Они верят в тебя, так черпай же силу в их вере — тогда узнаешь, чего ты стоишь на самом деле.

Имя Зигмара все еще гремело под сводами зала, когда Вольфгарт опустил меч и провел лезвием по ладони. Брызнула кровь, и он намазал ею щеки:

— Ульрик, бог войны, в Кровавую ночь я прошу тебя дать мне силы храбро сражаться во имя твое!

Каждый воин последовал его примеру, чтобы принести свою кровь в жертву суровому и беспощадному богу зимних волков. Чтобы уважить своих воинов, Зигмар вышел вперед, вынул из поясных ножен охотничий нож с длинным лезвием и полоснул себя по голому предплечью.

Ратники взревели, одобряя поступок вождя, и ударили рукоятками мечей и топоров себя в грудь. Все еще раздавались приветственные возгласы, но тут под немалым весом Вольфгарта и Пендрага стол наконец-то развалился, и оба они оказались завалены мясом и залиты пивом. Теперь уже от хохота сотрясались стены палаты, и пиво лилось рекой за здравие двух свалившихся со стола воинов, которые, взявшись за протянутые Триновантесом руки, встали на ноги, сами надрываясь от смеха.

Отец спросил Зигмара:

— Как может у тебя что-то не получиться, когда среди твоих воинов есть столь отважные мужи?

— Вольфгарт — изрядный плут, — улыбнулся Зигмар, — но в его жилах течет сила Ульрика. А густоволосая голова Пендрага очень умна.

— Я знаю достоинства и недостатки обоих, — наставлял сына Бьёрн. — И ты должен научиться читать в сердцах тех, кто будет давать тебе советы. Окружи себя достойными людьми, изучи их сильные и слабые стороны. Оставь при себе лишь тех, кто делает тебя сильнее, и избегай тех, кто ослабляет, ибо такие могут погубить тебя. Когда находишь достойных мужей, почитай их, цени и люби, как родных братьев, ибо они встанут с тобой плечом к плечу и услышат клич ринувшегося в бой волка.

— Да будет так, — пообещал Зигмар.

— Мы, люди, сильны вместе, а по отдельности слабы. Приближай к себе братьев по мечу, будьте в согласии друг с другом. Поклянись мне, Зигмар.

— Клянусь, отец.

— А теперь иди к ним, — велел отец. — И возвращайся ко мне после боя, со щитом или на щите.

Глава вторая

Битва у Астофенского моста

Резкий и пронзительный барабанный бой сопровождал движение полчищ орков, шедших на штурм Астофена. Целое море закованных в доспехи зеленых тел окружило город на реке, над которым нависло облако обреченности, сотканное из смрада немытых тел и первобытной свирепости.